Уезжая к дочери в Казань, чтобы помочь с ремонтом квартиры, Михаил Петрович надеялся, что ничто ему не помешает вернуться домой к началу голосования. И немного просчитался. Задержавшись на пару дней, он только в воскресенье перешагнул порог родного дома.
– Явился, не запылился, – приговаривала жена, обнимая его, и даже пустила женскую слезу.
– Ну ладно, ладно, – ответил Михаил Петрович, гладя свою половинку по спине. – Будет тебе, довольно. Не на Марс же летал, всего-то две недели не был.
Хотя сам очень сильно соскучился по жене.
Сумки разбирали вместе. Михаил Петрович доставал гостинцы от дочки, то и дело отвечая на кучу вопросов. А затем присели к столу пить чай.
– Я уже проголосовала. За того, про которого ты говорил, – между делом проговорила Надежда Ивановна. – За этого…. Ну… Фамилию которого ты мне на бумажке написал. Еще в пятницу ходила. А Люся вчера говорит, что он – ни рыба ни мясо.
В эту осень выбирали депутата в областной парламент, и Михаил Петрович всем сердцем болел, чтобы туда прошел Иван Петрович Барашкин, его давний знакомый, еще по юности. Правда, с тех пор он его не видел, но какая разница. А Люся – это их соседка по огороду, часто они словами перекидываются, когда картошку пропалывают или жуков травят. Жизнь такая, деревенская.
– Да ты что!!! И против него проголосовала?
Михаил Петрович даже приподнялся со стула.
– Не знаю, вроде бы вчера никуда не ходила, а сегодня рано еще.
– Ну, Люська! … Погоди, я сейчас, а то поздно будет.
И, не допив чай, Михаил Петрович выскочил на улицу и поспешил к соседке. Ее он застал в хоздворе, где она кормила кур.
– Слушай, Люся, что это моя такое говорит? Чем это тебе кандидат не угодил?
– Баранов, что ли?
– Да не Баранов. Барашкин, – поправил Михаил Петрович.
– Да мне все равно.
– Нет, ты послушай, Люся, тут дело серьезное. Ты вообще уважаешь меня или нет. Хочешь, чтобы мы были добрыми соседями? Этот Барашкин, Иван Петрович, тезка мой, я тоже же Петрович. Вот он когда директором был, он столько всего сделал. Никто еще столько не делал… Это я тебе говорю…
Михаил Петрович говорил и говорил, пересказывая все то, что он прочитал из газеты, которую разбросали по почтовым ящикам незадолго до его отъезда, и которую он перечитал раз на пять. Говорил долго и убедительно. Люся сначала слушала стоя, затем присела на чурку возле калитки. А Иван Петрович ходил туда-сюда, агитировал, размахивая руками.
– Ну ладно, поняла я, поняла, отдам за него свой глосс. Сейчас пойду и отдам… Дай только хозяйство управлю. Ты бы лучше не мне, а зятю моему то же самое сказал. А то лежит на диване, фильм по телевизору смотрит.
– Фильм он смотрит. Тут дело государственной важности, а он – фильм… В доме, значит, Пашка?
И не дожидаясь ответа, направился туда.
Пашка лежал на диване и действительно смотрел телевизор.
– Вот что, друг ты мой дорогой, давай вставай, собирайся и шпарь на выборы, надо за Ивана Петровича Барашкина проголосовать, поддержать кандидата.
– Дядя Миша, ему надо, пусть он сам себя и поддерживает. А я лучше Шерлока Холмса посмотрю.
– Да какой Шерлок Холмс, дурья твоя башка, я говорю, что на выборы нужно идти, долг, значит, свой отдавать. Гражданский. А не на диванах разлеживаться. Вставай давай!
– Что ты раскомандовался, дядя Миша. Не хочу я никуда идти.
– Нет, ты меня послушай, милок. – Михаил Петрович присел рядом на диван, наполовину загородив экран. – Твой голос может быть решающий. Не пойдешь – и человеку его может не хватить, всю судьбу его поломаешь. Наперекосяк путь-дорожка его пойдет. Голосовать нужно всегда…
Павлу идти никуда не хотелось. Но он понял, что насладиться просмотром фильма ему сегодня явно не удастся. Держался он до последнего. Серии две. Уже и теща с выборов вернулась, доложив, что проголосовала за Барашкина. А скоро уже «Собака Баскервилей» начнется. А если дядя Миша не угомониться, а он, как видно, не собирается этого делать, то и весь день даром пройдет, да и голова уже болеть от его речей начинает.
– Все, хорош! Иду уже. Барашкин, говоришь? Будет тебе Барашкин, проголосую за него, только отстань.
Михаил Петрович довольный побрел домой. Но сначала подождал, пока Пашка соберется и проводил его до переулка, чтобы тот точно повернул в центр – к школе, в помещении которой всегда проходит голосование. Домой возвращался довольный.
– С приездом, Михаил! – окликнула его соседка тетя Маша.
– И вам не хворать, – ответил Михаил Петрович. – Проголосовали уже?
– Чего?
– Проголосовали, говорю?
– Да куда мне, ноги совсем не ходят.
Михаил Петрович остановился. Вот те на!
– Нет, так не годится. Нужно на дом вызвать, приедут к вам и проголосуете. Я сейчас позвоню, а вы ждите. И за Ивана Петровича только проголосуйте.
– Может, не надо? Старая я, что с меня толку.
– Да здесь каждый голос решающий. А он, тезка мой, Иван Петрович, он столько делает, столько делает. Ух! За него надо, тетя Маша, за него. И точка.
– Так как ты говоришь? Как его кличут?
– Барашкин Иван Петрович. Запомнила? Иван Петрович.
– Ась?
– Петрович, – громко проговорил по слогам Михаил Петрович.
– Ага, Петрович, поняла.
– Ну, ждите, я сейчас вызову.
Заходя в дом, Иван Петрович бросил взгляд на часы. Почти два. Взял с комода стопку аккуратно сложенных районных газет, нашел нужную, в которой был напечатан список избирательных участков с номерами телефонов, позвонил и попросил приехать на дом к Марии Семеновне Тугоуховой по адресу: улица Песочная, 25. Убедившись, что заказ принят, Иван Петрович облегченно вздохнул.
– Ну, где тебя носит? Уже и борщ давно остыл, – обиженно проговорила Надежда Ивановна. – А тебя нет и нет.
– Да агитировать же ходил. Люсю, Петра, зятя ее. Да вот еще тете Маше голосование на дом заказал.
– Ладно, иди садись за стол, агитатор. Ты бы лучше насос посмотрел, не качает что-то, воды в кране вторую неделю нет, на колонку ходить приходится, руки болят каждый раз по два ведра таскать.
– Да что ж ты раньше не сказала? Я мигом починю.
Сразу после обеда он спустился в погреб. Но мигом не получилось. Несколько часов прыгал он по лестнице туда-сюда, то за ключами, то за резиновыми прокладками. Включал, выключал, слушал… Наконец дело было сделано, вода в кране появилось. Вот что значит – мужчина в доме.
– Я в баньку, помоюсь, а то вымазался, как поросенок, ты ж мне чистую одежду приготовь, голосовать пойду.
Когда Михаил Петрович был почти готов, часы пробили ровно семь. Он заторопился. По улице шел довольный, день удался, трех человек сагитировал, три голоса Ивану Петровичу раздобыл, четвертый – его супруга, пятый – он сам.
Дорога была пуста. Видно, все, кто хотел, уже проголосовали. С улыбкой распахнул двери, чинно поздоровался со всеми, поискал глазами табличку с названием своей улицы и подошел к столу.
– Готов проголосовать, – бодро отчеканил он.
Незнакомая девушка улыбнулась.
– Ваш паспорт.
Михаил Петрович сунул руку в карман и внутри у него все похолодело. Костюм-то новый, а паспорт его в старом остался, Он судорожно похлопал себя по карманам. Так и есть, паспорта не было.
– Дома… А без него точно никак?
Он знал, что без документа бюллетень ему не дадут, и спросил так, на всякий случай.
Девушка помотала головой.
– Может, успеете сходить за паспортом, полчаса еще есть.
Домой Михаил Петрович не бежал – летел. Запыхавшись, не снимая ботинок, бросился коршуном к своему пиджаку. Паспорт назло застрял в узком кармане.
– Ай, ай, ты успеешь хоть? Это я виновата, надо было сразу идти, а я – насос, насос…
Михаил Петрович только тяжело дышал. Справившись с паспортом, он понесся обратно, частенько замедляя шаг. Не двадцать лет уже, шестой десяток разменял…
Вот и школа. Поднявшись по ступенькам крыльца, он судорожно схватился за ручку двери. Дверь была закрыта. Выборы завершились. И там, за закрытой дверью, члены участковой избирательной комиссии уже приступили к подсчету голосов.
Постояв с минуту возле школы, Михаил Петрович, расстроенный и внутренне разбитый, медленно побрел домой. Первый раз, первый раз он не принял участие в выборах. И когда? Когда нужно было поддержать Ивана Петровича. Вот напасть. Бредя по улице, он проклинал все на свете, и в особенности насос, который он починил. Дорога домой казалась длиной.
– Михаил, погодь, – окликнула его тетя Маша, когда он проходил мимо ее дома. Он и не заметил ее сразу. – Спасибо тебе, проголосила я. Все как ты сказал. За этого… Петро… Петрово… Петровского. Вот!
– Какого Петровского?
– Я немного запамятовала, хорошо, ребята помогли. Я им говорю: «С Петром фамилия связана». Они весь список прочитали. Там Баранов, Столбов, еще кто-то. А как Петровского назвали, я сразу сообразила – он. Плюсик напротив этой фамилии поставила, даже два раза обвела, чтобы заметно было. И это еще, Михаил, знаешь….
Но Михаил Петрович уже не слушал тетю Машу. Махнув рукой, он побрел дальше.
Дома Надежда Ивановна, успокаивая его, говорила, что ничего страшно, все в жизни бывает. Вот и Пашка не проголосовал тоже.
– Как не проголосовал?
Это стало еще одним ударом для Михаила Петровича.
– Люся только что подходила, ругает тебя. Зятек ее возле сельпо дружков встретил, только недавно «на рогах» домой заявился, скандалит. А так бы, говорит она, лежал он на диване, смотрел свою Баскервилю, которую с понедельника ждал, да по хозяйству, глядишь, помог чего после. А теперь… Люся тоже говорит, что не пойдет больше голосовать за тех, про кого ты скажешь. Давай я тебе таблеточку дам. Поспать тебе надо, Миша, с дороги совсем не отдыхал…
А на утро стало известно, что Барашкин не прошел в депутаты, ему для победы не хватило двух голосов. Видно, не судьба…
В. Бакаенко.
